Жажда жизни[СИ] - Олег Кожевников

В четыре часа дня мы подошли к берегу на расстояние не более трёх километров (морским термином — кебольт, щеголял только Сергей, совершенно не помня, или не зная при этом, сколько это в метрах). Места, куда можно было спокойно причалить, не было видно. Поэтому, пошли вдоль берега, выискивая подходящее место. Но до самого захода солнца так ничего и не нашли. Прибрежного течения и больших волн не наблюдалось, поэтому мы спокойно легли в дрейф, решив прямо с восходом солнца заняться продолжением наших поисков.

Всё-таки, несмотря на все, пережитые нами испытания и невероятную радость о счастливом прибытии на обетованную землю, народом мы были наглым и избалованным; это в полной мере и показало решение, которое приняли после ужина. Договорились, что, кабы где приставать к берегу не будем. Нам, видите ли, подавай устье реки. Чтобы потом не мучиться с поиском пресной воды. Да и дичь обычно группируется возле пресной воды. Все были уверены, что гребные колёса легко преодолеют течение, и мы сможем благополучно подняться вверх по реке, пока дует попутный ветер, а после, уже медленно спускаясь обратно к морю, отыскать самое лучшее место, где можно основать наше поселение. Будем пока жить в Ковчеге и одновременно строить дом-крепость.

В пятом часу утра, почти с самым восходом солнца был общий подъём, а как только первые лучи озарили землю, мы завели двигатель погрузчика и продолжили наше плаванье вдоль берега. Желание непременно высадиться, наконец, на сушу у всех было дикое, но, благодаря нашему с Серёгой, ослиному упрямству, мы продолжали выполнять намеченный ещё вчера план. Хотя обстановка начала меняться — начался ветер, волнение моря усилилось. Ветер был противный, боковой, дул по направлению к берегу. У Василия и Наташи опять началось обострение морской болезни, да и мне было не очень хорошо. Хотя ветер был не очень сильный, но качка вблизи берега ощущалась сильнее, чем в открытом море. Ковчег понемногу сносило, нам приходилось идти галсами — продвижение вдоль берега ещё более замедлилось. Теперь, даже неспешно идущий вдоль кромки воды пешеход, смог бы легко обогнать наш Ковчег.

В три часа Вера, невозмутимо загорающая на носовой палубе, заметила некоторую аномалию морской воды — она приобрела желтоватый цвет. Над этим феноменом думали недолго. Практически сразу, как только она об этом сообщила, Серёга воскликнул:

— Ага…! Значит, скоро мы увидим и устье реки. Наверняка, желтоватый оттенок воде придают частицы ила, которые течением реки забрасываются в море. Как только мы заметим устье, нужно поднимать парус и с ходу прорываться в реку. Кто знает, какое там течение? Вдруг, усилий наших гребных колёс окажется недостаточным, и будем болтаться как "говно в проруби"? А парус нам даст дополнительный импульс, преодолеть это сильное течение. А что оно сильное видно уже по цвету моря. Устья ещё не видно, а ил уже повсюду!

Так мы в мужской компании обсуждали, что будем делать, когда появится устье, когда раздался пронзительный крик Лены:

— Река…! Смотрите! Там, за скалой, где всё усыпано гнёздами птиц, устье реки!

Лена, выполняющая роль вперёдсмотрящего, слетела с нашего импровизированного мостика, подбежала и нервно протянула мне бинокль. Да…, я ясно увидел водный проём, уходящий вглубь суши. До места впадения этой громадной реки в океан оставалось километров семь, и было ещё слишком рано ставить парус, тем более, что ветер усиливался, и нас всё больше стало сносить к берегу. А там, яростно бьющиеся о прибрежные скалы волны, рисовали ужасную картину, невероятный шум заглушал даже громкие крики миллионов птиц, обосновавшихся на этом обрывистом берегу. Если наш слабенький движок не справится с напором ветра, Ковчег может разбиться об эти скалы, и этот день станет последним в нашей несчастной судьбе.

Два часа я, непрерывно моля Бога о спасении, всё же с большим интересом всматривался в открывающуюся перспективу этой грозной, грандиозной реки. Утопающие в зелени берега, многочисленные острова, лежащие на пути водного потока, даже само устье этой великой реки было невероятной ширины. Я несколько раз ошибался, принимая очередной крупный остров за границу русла этой реки. Но, вскоре за ним открывался новый водный поток.

Наконец, когда мы оказались на траверзе достаточно широкого водного потока между двумя островами, руль был установлен в такое положение, чтобы Ковчег направился к земле. Теперь мы уже не боролись с ветром, наоборот, он стал нашим союзником в нелёгком деле преодоления течения реки. За несколько минут были установлены паруса, и наш Ковчег, постепенно набирая скорость, ринулся в неизвестность.

У нас была довольно низкая посадка, и на такой скорости встретить мелкое место было бы для нас фатальным. Останавливаться и на резиновой лодке проверять фарватер, было нереально. Ветер усиливался и уже напоминал штормовой. А оставаться вблизи берега при шторме было похуже, чем даже сесть на мель. Всё-таки, это река, и всегда можно было, в крайнем случае, выплыть на берег, даже и без спасательных средств. А у нас была резиновая лодка. Она находилась на палубе, уже надутая и загруженная самыми необходимыми вещами, без которых выжить в этом мире невозможно. Сверху на ней был закреплён арбалет, уже пристрелянный и полностью готовый к охоте.

Разогнались мы хорошо, и те два километра, которые отделяли нас от берега, преодолели минут за десять. Когда с двух сторон нас стали окружать берега — скорость, конечно, снизилась, но километров десять в час осталось точно. Никакой мели, славу Богу, не было, мы, как горячий нож сквозь масло прошли мимо островов, и через некоторое время река открылась нам во всём своём великолепии.

Как только мы проплыли мимо островов, двигатель был отключён и теперь только паруса толкали нас вперёд. Несмотря на довольно сильный ветер, дующий в нужном направлении, скорость у Ковчега резко снизилась. Мы двигались со скоростью черепахи — всего километра три в час, такое было сильное течение. Хотя теперь, низкая скорость уже никого не волновала. Все рассредоточились по палубе и с жадным вниманием изучали необыкновенную панораму проплывающих мимо берегов. Бинокль кочевал из рук в руки, и каждый, кто становился его счастливым обладателем, считал своим долгом подробно комментировать то, что видел на берегу.

А полюбоваться было на что. В-первую очередь, конечно, это была необыкновенно богатая растительность, ведь наши глаза уже отвыкли от этого, так согревающего душу, вида настоящего буйства природы. Громадные деревья, опутанные лианами, плотная стена тростника вдоль берега — всё было нам в новинку, названий этих растений никто не знал. А животные? Их тоже было замечено множество, но никто из нас не смог бы сказать, кто это. Кроме, разве, крокодилов, которые иногда показывались из тростниковых зарослей. Особый интерес у наших девушек, вызвало появление в поле их зрения нескольких слонов. Вскоре картина несколько изменилась; деревья отступили от берега, тростниковые заросли очень сильно поредели, и открылся вид на каменистый пляж, где по пояс в воде стояло несколько красавцев слонов и, развлекаясь, окатывали друг друга из хоботов струями воды. Хотя девчонки называли этих животных слонами, я, приглядевшись, увидел, что они слегка покрыты шерстью, бивни были гораздо большего размера, чем у слонов, да и хобот, вроде бы, покороче.